ТИХИЕ РАДОСТИ
Примчался я во Владимир ни свет ни заря. Нет ничего страшнее Горьковского шоссе
- что сотни лет назад была эта дорога ужасной, что сейчас. Прежде топали по
ней в сторону владимирского острога перехваченные цепями каторжане, а нынче
- венок на каждом столбе. На обратном пути я и фуру, завалившуюся в кювет, увижу
и столкнувшуюся с кем-то лоб в лоб "Оку".
А сам Владимир наводнен людьми с жезлами. Милицейская машина на всяком повороте.
Прохожих-то нет на рассвете, а ГАИ - вот, пожалуйста. Пока Дмитрий Вязьмикин,
лучший бомбардир чемпионата России-2001, тренировался со своим владимирским
"Торпедо", корреспондент "СЭ" успел обойти все городские
музеи. В одном облачили меня в тигровую шкуру. Заставили замахнуться копьем
на чучело мамонта с натуральным бивнем. Сфотографировали - быть может, для местной
газеты. Мне что, я только рад.
В галерее я воскресным утром был единственным посетителем, наедине с великими
полотнами. Эхо гуляло по залам. Смотрю: подлинный Рокотов, Шишкин, Тропинин,
Кончаловский... Соседний Суздаль - деревня деревней по сравнению с Владимиром.
Афиша с отклеившимся краем обещает скорую дуэль года: "Торпедо" против
"Спартака". Пусть всего-навсего Владимир против Щелкова, однако ж
историческое соответствие соблюдено: в "Спартаке" подчищает сзади
Хлестов, у "Торпедо" наводит шороху впереди Вязьмикин...
На стенах стадиона энергичные граффити. Монстры с буквой "Т". И емкое:
"Спасибо за победу". Городок, на московский взгляд, насколько хорошенький,
настолько и крошечный.
- Крошечный? - переспрашивает Вязьмикин чуть обиженно. - Да на каждом матче
тысяч по шесть собирается! На ЦСКА вообще битком был - под двадцать!
Едем по городу. Дмитрий единственный, похоже, человек в этом городе, уступающий
дорогу пешеходам. И, похоже, не по случаю приезда корреспондента.
Интересуюсь, встречал ли еще "великих" из дня вчерашнего во второй
лиге.
- А как же? - Дмитрий вторую в обиду не дает. - Вова Бесчастных в Твери. А за
нас Игорь Меньшиков играет...
Мне кажется, что Меньшиков лет десять назад ходил в ветеранах, но Вязьмикин
за коллегу энергично вступается:
- Поле видит, как раньше, ничего не растерял. Такие пасы раздает - с ума сойти.
А теперь посмотрите направо.
Я смотрю. Стройка как стройка, ничего особенного.
- Кран здесь рухнул три дня назад, ребята в бане рассказывали. А сейчас поедем
в кафе, футбол посмотрим. Заодно магазины свои покажу...
В тот день играли "Локомотив" с "Зенитом". В каких-то двухстах
километрах от Владимира, а кажется - на другой планете.
* * *
- Вот мои магазины одежды. Меня сразу предупредили, что соваться в закупки не
надо, беру все у родственника, а тот - за границей. Вообще не столько я, сколько
жена этим занимается. Лет шесть-семь дома сидела, с ребенком, - а теперь при
деле. Надежды на эти магазины были большие, а идет дело туго. Не готовы наши
люди фирменное покупать, лучше на рынке, турецкое. Пока семью с футбольной зарплаты
кормить приходится. Все сбережения в это дело ушли. В этом году даже в отпуск
не поедем.
Рассказываю Вязьмикину про первого советского легионера Анатолия Зинченко, который
уж много лет мечтает об одном: вернуться в Вену где играл когда-то за "Рапид".
Зайти в ту самую раздевалку. Вязьмикин ухватил мысль с полуслова:
- Я до последнего приезжал в Лужники, если вы об этом. Смотрел игры "Торпедо",
потом заходил в раздевалку. Как-то сел на свое место. Спросил у Кости Зырянова
и Сереги Кормильцева, кто сейчас на нем сидит. Оказалось, кто-то из молодых.
Все так жалели, что я ушел. Говорят, не с кем пошутить, поболтать, все какие-то
замкнутые. А у нас очень веселая команда была. Эх, ностальгия, ностальгия...
* * *
- Как ехали из Москвы - видели слева указатель на аэродром?
Я кивнул. Конечно, видел.
- Так я на этом самом аэродроме с вертолетом падал, - огорошил меня Вязьмикин.
- В армии. Инструктор у меня была барышня, мастер спорта. В тот день все гневалась:
"Что у тебя ничего не получается?!" Что-то схватила, дернула. И тут
заскрипело сверху. Подшипник лопнул, пошел рвать железо по железу. Пу-у-у -
и осел... Красное табло, писк: отказ правого генератора! А под нами двести метров!
Ох, мама родная... Чудом сели на одном двигателе. Но после в каждый звук вслушивался.
- Еще чему армия научила? Драться солдатскими ремнями?
- Не успел. Вот меня били. "Переводили", пряжкой 12 раз. Задница синяя
была. А вертолет знал назубок, каждый винтик, каждый шланг. У всех вертолетчиков
книжка была с описанием самых страшных случаев. Кто-то на елки сел - вертолет
прошило, он же, как картонка. У кого-то машина полыхнула, пилот выскочил и по
ветру побежал - так пламя его нагнало.
- С парашютом прыгали?
- Два раза. Страшно, когда землю видишь, а в облака-то прыгать не так ужасно.
Меня даже выпихивать инструктору не пришлось. Вот из соседней эскадрильи выталкивали
парней. Что интересно, боксеров... Один не успел парашют "погасить"
- и потянуло его по колхозному полю, только-только вспаханному. Машина за ним
километра два мчалась.
- В каждой команде есть парень, боящийся летать. В московском "Торпедо"
вашей молодости тоже был?
- А как же? Кормильцев прямо в поручни вцеплялся, пальцы белели. Да и я как-то
из Саратова летел на Як-40, попали в грозу - его бросало, как бумажный.
* * *
Вязьмикину исполнилось 35. Как и обещал, доигрывает в родном городе. Все обещают
- но мало кто доигрывает так.
- В душе-то мне двадцать с небольшим. Во второй лиге соображают дольше, мячик
дают принять, но бегают не медленнее. Точно вам говорю. В "Торпедо"
у нас королем фразы Андрей Гашкин считался, за ним записывать надо было. Как-то
мне сказал: "Подожди, после тридцати у тебя заболит все и сразу!"
- Сейчас вспоминаете?
- Молодым даже не замечал, на жестком ли грунте играю, на синтетике ли. А теперь
спина обо всем напоминает. Голеностопы ноют. А самый страшный для меня момент
всегда был - идти на опережение вратаря. Они-то вперед ногами бросаются. Приехал
я к Прокопенко на просмотр, в "Ротор", так в каком-то матче мне вратарь
щиток проломил. Шипами прошел по голени - до сих пор черные шрамы остались.
Особой боли от этого нет, но зрелище жуткое.
- В "Роторе" вы так и не закрепились?
- За меня денег просили много. Взяли вместо меня Зубко из Питера. Агент помог,
возил по командам - на полгода в Ижевске осел, затем в Ярославль перебрался.
- О Тумаеве, президенте того "Газовика", легенды ходят. Говорят,
однажды недоволен был игрой, выскочил на беговую дорожку и кричать стал зрителям
- про собственную команду: "Что вы сидите? Выбегайте на поле, лупите их!"
- С нашим поколением такого не было. Зато помню, как он на замены выходил минут
за пять до конца. Потом в раздевалке всем подряд пихал: "Что ты мне не
отдал пас, я туда бежал?!" А если вдруг пенальти ему давали бить, подходил
к чужому вратарю. Говорил, в какой угол прыгать не стоит.
* * *
О чем футболист вспоминает в 35 лет? О чем мечтает?
- Вспоминаю, как в 94-м году шесть голов за матч забил "Техинвесту",
- улыбается прошлому Вязьмикин. - Первые свои бутсы вспоминаю. Такие, годов
из 60-х: колодка, вся черная - не знаю, кожа или нет. Сбоку толстая полоса,
а подошва костяная. Мечты у меня простые - когда закончу, не на двух своих магазинах
сосредотачиваться, а остаться в команде. Только не на руководящей должности,
а с мячишком. Вторым тренером, например...
Я знал, о чем Вязьмикин жалеет. И что переиграл бы, дай Господь возможность.
- Остался бы в московском "Торпедо". Хоть и не договорился с Алешиным,
президентом, об условиях, но стоило наступить самому себе на горло. Согласиться.
- В "Торпедо" же всегда были условия скромнейшие?
- Я получал 180 тысяч долларов в год. Стал лучшим бомбардиром чемпионата России,
договорились о каких-то условиях. А потом Алешин заявил: дескать, передумал.
Не согласен. Ладно, я готов был за прежние деньги играть, но хотел подписать
контракт на три года. А "Торпедо" уперлось: только на один! Вот тут-то
мне стало обидно...
- Значит, это не слухи - о фантастической торпедовской жадности?
- Ни в коем случае! Собрали мы с супругой вещички, съехали из служебной квартиры.
Едем во Владимир - на полпути Мишин из "Торпедо" звонит: "Дим,
давай хотя бы на два года". А меня уже "Уралан" одолевал. То
"да" им говорю, то "нет". Надоело, и отказал я торпедовцам
в последний раз. Зря. Хоть жена до сих пор говорит: как хорошо, что мы уехали
из Москвы.
* * *
- Боюсь даже рассказывать, как мы, торпедовцы, время в Москве проводили, - смеется
Дмитрий. - Есть что вспомнить. На Комсомольском открылся "Бавариус".
Пивной ресторан. Вот там-то мы и любили сидеть. Классное было время - квартиру
на Хамовническом валу за 400 баксов снимал!
- Думаете, сейчас в Москве и не узнает никто?
- Да как-то узнали! На вокзале подходит мужчина: "Я из Иркутска, за "Торпедо"
болею. Распишись, пожалуйста..." И паспорт тянет. Нет, отвечаю, я на паспортах
не расписываюсь. Тогда нашел бумажку какую-то. А сейчас мне во Владимире сделали
именные карточки, их раздаю.
* * *
Это мы, москвичи, по незнанию уверены, что вторая лига - трущобы. На самом деле
все иначе. Вязьмикин подтверждает:
- Даже автобус у нас приличный, губернатор подарил. Да и гостиницы по городам
сейчас нормальные. Разве что в Чите Станиславы бегали по стенам.
- Кто?
- Стасики. Тараканы. От кого-то услышал: "Вот, Стасик побежал..."
Но вторая лига сильно изменилась. Недавно с администратором вспоминали, какой
раньше была.
- Какой выезд прежде считался экстремальным?
- Ух! Давным-давно с владимирским "Торпедо" на "Икарусе"
поехали во Владикавказ. Под две тысячи километров. Двое суток ехали. Как скрючило
нас в сиденьях, так на поле и вышли. На третьей минуте гол забиваю, а потом
ка-а-к нас судья погнал, - 3:6 загнулись, такими же скрюченными зашли в автобус
и поехали назад... Сколько мы колес протыкали! В каких шашлычных питались!
- Камни над головой свистели?
- С "Ураланом" в тот же Владикавказ поехали - мальчишки в своем же
автобусе окна побили. С нижегородским "Локомотивом" как-то в Осетии
были, получили булыжником в окно. Масленников, вратарь, хорошо помнит, в его
лицо камень летел.
* * *
- Сюда посмотрите!
Я сморю. Улица как улица, дорога как дорога. Но для Вязьмикина - место особое.
- Дед мой, блокадный Ленинград переживший, шофером работал на ГАЗ-53. Вставал
в четыре утра, а я с ним вместе. Хотел порулить, сидя на дедовских коленях.
У деда за тридцать лет ни единой аварии, а в мою "семерку" на этом
самом месте "Волга" въехала. Дядечка потом рассказывал, что солнце
его ослепило, не видел светофор... Но самое дорогое место в городе - стадион.
Приезжаю, дети голосят: "Здравствуйте!" Здорово, отвечаю, мужики.
Когда ж вы меня замените? Мама кассеты с играми коллекционирует, вырезки обо
мне. На каждый матч с отцом ходят, забывают о сельхозработах. Критикуют до сих
пор: "Что не побежал?" - "Да возраст уже..." А недавно усадила
перед телевизором, заставила смотреть давние шесть голов "Техинвесту".
Смотрю и думаю: какой же я был тихоход! Сейчас быстрее бегу!
- Когда-то из-за вас меняли штанги в Лужниках. Помните?
- А то! 2000 год. Что ни удар - штанга. В каждом матче стойку отмечал. Тогда
Ергаков, пресс-атташе, вытащил меня: "Пойдем, поговорим со штангами..."
И пошли. Дотронулся до одной, говорю: "Что ж ты делаешь-то?!" А потом
Григорян, директор стадиона, вообще на счастье решил стойки поменять. И стал
я забивать.
* * *
Я догадывался, чем "Уралан" перебил предложение "Торпедо".
Но зачем-то спросил - и услышал то, о чем догадывался:
- Суммой, конечно. Предложили в два раза больше, под триста тысяч за сезон.
Это и сейчас нормально, а тогда кого угодно купить можно было. Хотя когда Чугайнов
к нам на кипрские сборы приехал, чуть рассудка не лишились от удивления. Я немножко
зацепил время, когда стали нормально платить.
- За границей могли поиграть?
- Из владимирского "Торпедо" в 94-м едва в "Торино" не увезли.
Сначала на неделю привезли в хорватский "Вартекс", перекантоваться.
Туда за мной итальянцы должны были приехать. Жил в какой-то комнатушке при стадионе
- и так скучно мне стало... Да и владимирские деятели начали мутить: дескать,
75 процентов от контракта нам отдай. Плюнул я на все и никуда не поехал. Обиделся.
- Жалеете?
- Меня один момент настораживал. Дают контракт, сумма проставлена, а в самом
верху, где название команды должно быть прописано, черным замазано. Может, это
"Торино", а может, ерунда какая-то. Хоть деньги давали нешуточные.
400 тысяч марок.
- Остались бы в "Вартексе".
- Они уламывали. После тренировки захожу в бар, а там кто с пивом, кто прямо
у тренера сигарету прикуривает. Потом узнал: это закон в Хорватии - после тренировки
общаться. Все красиво. Прямо на стадионе у них был магазин. Бродил я возле него,
пока меня президент клуба не заметил. Выбирай, говорит, себе рубашку и джинсы.
Все - даром. Отец до сих пор рубашку носит. А под Новый год новости из Владимира,
мать говорит: "Звонил Толстых, в московское "Динамо" приглашает!"
Я обо всем забыл, в Москву помчался.
- К Бескову?
- Бесков меня знать не знал, привезли какого-то молодого. Сказали только, что
мальчик 24 мяча за сезон забил во второй лиге. Надо посмотреть. Но Константин
Иваныч своих тянул, на меня внимания не обращал. Серега Лемешко даже домой к
нему ездил. Однажды Константин Иваныч меня поразил, на германских сборах. Только
размялись, "квадратик" затеяли - и дождь как ливанет! Бесков говорит:
"В автобус. Что можно показать в такую погоду?" Грамотно. Другой бы
сказал: встаем на круг и "физуху" поднимаем. Раз с техникой не задалось.
Вот Толстых большое впечатление произвел. Кабинет - кубки всякие, бумаги, бумаги...
У меня в контракте квартира и "жигули" были записаны. Все "Динамо"
на "жигулях" ездило. Толстых спрашивает: "Сколько квартира во
Владимире стоит?" Отвечаю: "Если "трешка", то тысяч двадцать
долларов". Он подходит к столу: "Не вопрос!" Чик - сразу двадцать!
Наликом! Я чуть со стула не упал! Вот, говорит, первое твое условие выполнили.
За пазуху деньги засунул, рейсовым автобусом поехал домой. В Покрове, на полпути,
останавливаемся на вокзале, вижу - афиша на ветру болтается: владимирское "Торпедо"
играет с кем-то. Про автобус забыл, пошел смотреть. И сидел на трибуне - счастливый-счастливый...
- Еще что на память от "Динамо" осталось?
- Воспоминания, как в Японию съездили. Будто в рай. Отвели на улицу, где фотоаппараты
и магнитофоны продавались. Ка-а-к мы накинулись всей командой. Я-то, мальчишка,
только на командировочные рассчитывал: купил два телефона и видеокамеру. Она
до сих пор жива. Зато ветераны, кто побогаче, затаривались так, что еле тащили.
Тот же Эрик Яхимович... Кто-то двухкассетник взял, так боялись пальцами в него
тыкать. Чтоб не сломать.
Кстати, о Яхимовиче. Однажды он с Андрюхой Сметаниным на джипе в Новогорск ехал.
Сметанин на разговор отвлекся - впечатался в телегу с лошадью. Так выскочил
из машины, еще деду напихал: "Ты как ездишь?!" А Яхимович на обеде
всей команде рассказал. Смеху было!
* * *
- Много было в жизни смешного. Как-то в Набережные Челны приехал на сборы. Так
хоть меня из "КАМАЗа" в конце концов отправили, назабивал в тот сезон
прилично. Потому что Четверик на сборах нас заставил по горнолыжным спускам
бегать. Заложил "физику" - будь здоров.
- Четверик при мне, корреспонденте, схватил со стола бумагу, обляпанную печатями,
скомкал и съел. Вас тоже удивлял?
- Здорово удивлял. На сборах достал из кармана 400 долларов: "Вот, возьми.
Маме с папой купишь мандаринчиков..." А я и денег-то таких в руках сроду
не держал! Ничего себе - "мандаринчики"! Отнекивался, так он насильно
в карман всунул.
- Русским матерным владел виртуозно.
- Шуровал прилично. Как и Борман. Овчинников Валерий Викторович. Мы дома, помню,
кому-то загнулись 0:3. Вся команда собралась на базе, все сидят, ждут, трясутся
- Бормана нет. Наконец, появляется, берет пепельницу. Закурил. Мы сидим, молчим.
Минута проходит, вторая - Борман встает. Сигаретку примял: "Вот те, на
те, х... в томате".
- Смешно.
- Мать честная! Мы все валялись! А Бормана прорвало: "Что вы ржете?! Играть
не умеете - будете бегать!" И начались - гонки по кругу. А на каждой фишке
Валерий Викторович ставил человека - присматривать.
- За кем?
- За Петей Быстровым. Тот любил уголок срезать. Вообще Борман - умора. Как-то
проигрываем, в перерыве выдает: "Невозможно сидеть на скамейке! От вашей
игры мозги плавятся на асфальте, а передо мной табличка: Don't smoke, fasten
belts..."
Чемпионом по критике у него тот же Петя был. На собрании Борман речь дал: "Петя,
сколько тебе лет?" - "19". - "У тебя же все есть, тебе ничего
не надо! Ты же ничего не хочешь! А машина у тебя какая?" - "99-я".
- "Вот! "99-я"! Ты ж домой приходишь, холодильник пинаешь - у
тебя оттуда сервелат сыпется, в 19 лет..."
В другой раз заставил нас подкаты отрабатывать. По триста подкатов за тренировку
- вся задница разодрана. Или упражнение: останови мяч животом. Лежа. А про премиальные
историю знаете?
- Нет.
- Дивная история. Мне приятели, Дурнев с Казаковым, рассказывали, но я им не
поверил - дескать, Борман на игру приходит со спортивной сумкой, а оттуда "зелень"
вываливается: "Вот премиальные, заберите у меня их!" А потом в Нижний
приехал "Спартак". У них нефтяной спонсор, нам тоже нефтяники помогали.
Под такую зарубу и подкинули деньжат. Вот тут-то Борман снова пришел со спортивной
сумкой. Расстегнул - а там конверты, конверты...
- По сколько на брата?
- За победу - 10 тысяч долларов каждому, за ничью по пятушке. Рубились мы, рубились,
0:0 к перерыву. Как хорошо-то, думаем. А вышли на второй тайм, тут же нам три
ввалили - и Борман как пришел с премиальными в раздевалку так с ними и ушел.
- Обидно было?
- По-настоящему обидно мне было только в Ярославле. 99-й год, сборы на Мальте.
Только вернулся - температура сорок! Лежу во Владимире, мне звонок от Макса
Путилина, приятеля: "Диман, тренеры просили передать - можешь в команду
не возвращаться..." Но кто со мной скверно обходится, того Боженька наказывает.
И Аверьянов в "Шиннике" месяц продержался, и команда в тот год вылетела.
Борман тогда меня взял прямо перед сезоном. "Квартиру во Владимире тебе
сделаем. 70 тысяч рублей зарплаты хватит?" - "Хорошо..." А потом
собрал основных игроков - всем поднял до ста. Вот это было приятно. Мы первый
круг только за Бормана бились. Разговор о еврокубках начальство завело. Мы загудели:
конечно, замахнемся... После этого разговора и посыпались.
* * *
- Знаете, что самое страшное для футболиста?
- Что, Дмитрий?
- Когда тренер тебе ни "да", ни "нет" не говорит. Ни хороший
ты для него, ни плохой. И ты понимаешь: это - все. Смотрит сквозь тебя. Забил
- тишина, не побежал, не отобрал - тоже тишина...
- В "Уралане" вы это прошли?
- Да. Там думали, я в каждой игре сетки рвать буду, а в "Уралан" еще
вписаться надо было. В "Торпедо"-то и Зырянов, и Семшов, и Кормильцев
на меня играли.
- Филимонов мне рассказывал, в "Уралане" состав звездочет определял.
- Был такой деятель, привезли откуда-то. Но я тогда уже в основу не проходил.
Он приехал с шишкой на лбу, на фоне лысины хорошо просматривалась. Я еще, помню,
подумал: наверное, через шишку у него с космосом связь. А недавно по телевизору
его увидел - нет шишки. Значит, кто-то ввалил за звездные просчеты. В раздевалку
приходил: "Сегодня - все! У нас нет другого шанса, кроме как выигрывать..."
Элиста - что-то. 50 градусов. "Астраханец", обжигающий ветерок. Пробежать
пятьдесят метров от коттеджа до столовой тяжеловато. Хоть играли вечерами, но
все равно - 35 в тени.
Настоящая депрессия была, когда из "Уралана" ушел. Уехал на два месяца
в деревню к бабушке, под Юрьев-Польский. Все, думаю. Только грибы, ягоды, рыбалка.
Так и отошел. До этого в "Уралане" даже за дубль не давали играть.
Подходишь к автобусу, на выезд команда отправляется - и слышишь: "Ты не
едешь". Раньше-то почему не сказать? Я и судился с Элистой потом. Выиграл.
- Давить на вас через бандитов не пытались?
- Обошлось. Правда, я ждал такого поворота. Один раз с таким столкнулся. В 96-м
полгода не доиграл за "Сокол", уехал в Ижевск. Как-то перед матчем
подходят ко мне на беговой дорожке два "мальчика" в модных пальтишках.
"Не узнаешь нас? Мы из Саратова..." Очень приятно, отвечаю. И понеслось:
"Надо бы денежки вернуть..." И какой настрой на игру, если после тебя
ждут два таких жлоба?!
- Дождались?
- Нет. Я в сторону агента указал - с ним решайте. Да и в Ижевске свои такие
же были, в пальтишках. Никто после матча меня не ждал.
- А ваша коллекция пивных кружек пополняется?
- Только две остались, остальные раздарил. А эти, фарфоровые, подарил Анатолий
Зарапин, тренер торпедовских вратарей. Старые-старые. Вот их никому не отдам.
Юрий ГОЛЫШАК (СПОРТ-ЭКСПРЕСС ФУТБОЛ, 02.11.2007)